Росси: Я скорее джазист, а не рокер

Наиболее популярный гонщик MotoGP почти не даёт интервью. Знаменитость Валентино Росси кое-где пересекает приемлемые для него границы, и новые комментарии итальянца появляются только на Гран-При. У журналистов есть возможность поговорить с Доктором на летучках по ходу гоночного уик-энда, в остальное время Росси доступен только для своих. Зима перед стартом сезона — пора, когда пилот #46 появляется «в эфире».

Это интервью Gazzetta dello Sport опубликовала 16 февраля в день, когда Росси исполнилось 40. Его гранприйная карьера идёт с 1996 года и определённо находится у противоположного конца. Возможно, контракт 2019 — 2020 годов с Yamaha поставит точку. Или нет, ведь Росси не раз взвешивал идею о пенсии перед очередными переговорами.

Когда Росси-мотогонщик закончит, Росси-автогонщик наверняка будет продолжать. После MotoGP он намерен уделить несколько лет четырём колесам. Вероятно, Валентино выберет ралли, эндуранс — то, что уже пробовал, — или попробует себя в чём-то новом, вроде марафона «Дакар». В любом случае, мотогонки всегда будут рядом. С гоночной Академией VR46, с молодыми пилотами, среди которых даже его брат Лука Марини, иначе не получится.

Валентино, что на 40-летие дарят тем, у кого всё есть, или кто сам может всё купить?

Я не умею дарить подарки, мне с этим всегда трудно. Я не знаю, что мне дарить, но друзьям всегда удаётся удивить меня.

В 1987-м вышел фильм «Мои первые 40 лет» с Кэрол Альт в главной роли. Как у Росси прошли первые 40 лет?

Славно. Я доволен тем, что сделал, кем стал. В обычной жизни это не проблема. Наоборот, это правда хорошо. Это скорее проблема для спорта, которым я занимаюсь. Как пилот MotoGP я стар, и мне жаль. Я бы хотел гонять еще много лет. Этого не будет.

Какие картинки из жизни чаще всего всплывают в твоей голове?

Которые из настоящего. Мне скучновато думать о прошлом. Мои картинки о том, что дальше, о первой гонке, о Катаре. Я думаю о том вечере.

Все дети мечтают стать пожарными, космонавтами, полицейскими…

В детстве я мечтал стать дальнобойщиком. Не знаю, почему. Мне нравилась идея, но я не понимал, что это очень трудная работа.

Мама Стефания говорит, если б ты выбрал иной путь, она хотела, что б ты стал учёным.

Благодарю маму за большую веру. Не знаю, каким бы учёным я стал. В этом случае мне бы хотелось изобрести лекарство от серьёзной болезни.

Папа Грациано в Corriere della Sera сказал, что это она блокирует твой естественный упадок, начавшийся где-то 10 лет назад.

Это правда. Зависит от того, как ты мыслишь, чем тебе нравится заниматься, от идей в голове. Я не ностальгирую по прошлому, я вообще стараюсь не думать, что время проходит и делаёт всё хуже. Я стараюсь искать способы улучшаться, хоть как-то. Это всё труднее.

Ты помнишь первую газетную статью, где говорилось о тебе?

Когда я пришел в Мондиале в 96-м, произошел взрыв популярности, но если отмотать назад, я был сыном Грациано, меня знали пилоты. Были какие-то статьи о «том парнишке». Это весьма доставало.

Все знают историю Росси-пилота, а каков Валентино-человек в 40?

Мне повезло. У меня хорошие отношения с семьей, с папой, с мамой, с братом и сестрой. Это важно. В 40 лет у меня нет только бабушек и дедушек. Потом, у меня много друзей, которых я, думаю, заслужил за эти годы. От этого мне хорошо.

Джон Бэрримор, актёр из 40-х, сказал: «Человек не стар, пока мечты не сменились сожалениями».

Да, абсолютно. Мне есть, о чём жалеть, что-то я бы сделал иначе, но я особенно не думаю об этом.

Твой друг даёт своё определение: «Валентино особенный, потому что он — джазист, и он не знает об этом. Он уверен, что он — рок-звезда, но в его жизни много вещей намешано. Джазист — мастер во всём, музыка у него в голове, и он ею управляет, всегда создавая что-то разное».

Спасибо, приятно. Кому нравится джаз, все одержимые. Конечно, при этом будет что-то особенное. Я не очень много знаю об этом жанре, но согласен: я — не совсем рокер. Да, я скорее джазист.

Это определение от [художника шлемов] Альдо Друди. Он рассказывал, насколько был воодушевлен, думая о последнем шлеме. Эмоции — это ключевое?

Да. Пусть я делал это много раз, я никогда не устаю от вещей, которые мне правда нравятся. Когда я думаю, что опять начинается очередной Мондиале, это воодушевляет сильнее, чем надрыв от рутины.

По словам Хорхе Лоренсо, ты стал практически важнее спорта, ты — соперник без слабостей, и тебя побить труднее всего.

Большое ему спасибо. Он был и остаётся моим большим соперником. Вот что вызывает у меня наибольшую гордость — что у такого количества людей страсть к мотоциклизму. Я был частью этого роста, многие узнали обо мне по тому, что мне больше всего нравится.

Соперник, который больше всех помог тебе стать легендой?

Я бы начал с Бьяджи, особенно потому что в Италии наше противостояние сделало нас очень знаменитыми.

Ты состязался с большими чемпионами.

Я однажды попробовал их сосчитать. Получилось шесть топовых оппонентов: Бьяджи, Жибернау, Капиросси, Стоунер, Лоренсо, Маркес. Представьте Лауду и Ханта — они стали легендами всего при одном сопернике. У меня было шесть. Вот это противостояние.

Запомнилось ли какое-то фото, изображение?

Когда я остановил «Ямаху» в Велкоме [после победы в 2004-м] и присел рядом с М1.

Страница: 1 2